... Издали, в лесном коридоре, оно показалось веселое и нарядное, сияющее необыкновенно чистой и ровной желтизной. Я подошел поближе: это было заброшенное поле, давно не паханное и не сеянное, и теперь густо заросшее какими-то невысокими растениями-кустиками. От них вдруг дохнуло приятным горьковато-цветочным ароматом. «Да это сурепка, — вспомнил я когда-то читанный ботанический атлас, — что-то вроде сорняка...».
Свежий ветер пробежал над живым ковром, все поле заиграло и запереливалось золотистыми волнами, которые докатывались до затененной солнцем стены леса, образуя удивительный контраст темно-зеленого и ярко-желтого. «Будто драгоценная чаша в малахитовой оправе» — мелькнуло сравнение.
Высоко в знойном июньском небе парил коршун. Жара предвещала грозу. Над западной частью горизонта уже темнела громадная туча, набухая дождем. И только в зените неровные, быстро смещающиеся края облаков ослепительно сверкали расплавленным серебром, источая нестерпимый свет. Ветер усиливался, все соцветия сурепки быстро раскачивались, будто исполняя какой-то экзотический танец.
Звенело, страстно и не переставая, множество невидимых глазу жаворонков. Будто перед грозой пели и цветы, и лес, и это далекое от человеческих селений поле. Но вот теплые серые комочки упали откуда-то с неба и зависли над кустиками золотистой сурепки. Некоторые жаворонки вились над самым полем, перепархивая от цветка к цветку и наполняя окраину неумолчным пилением. Другие, часто трепеща крылышками, поднимались вертикально и зависали метрах в четырех-пяти над землей и также громко славили жизнь.
Предгрозовые облака громоздились по всему небу, кое-где иссиня-розоватые, будто раскаленные изнутри, и я увидел, что над лесом осталось лишь небольшое голубоватое окно, из которого прямым широким водопадом прорывались к земле лучи, заливая теплым мягким светом все летнее благоухающее цветение. А в напряженном, наполненном электричеством воздухе беззвучно бушевала метель из летящего вокруг осинового пуха. Но вот где-то оглушительно ударил гром, и первые крупные капли дождя шумно хлестанули по золоту цветов сурепки. В тот миг, когда пришел ливень, вдруг показалось, что вся живая природа свободно и облегченно вздохнула, что все деревья, растения, птицы и звери обрадовались сверкающему, всполошному, сотканному из толстых водяных струй, дождю.
До нитки промокший, один среди затуманенного и вдруг притихшего, словно бы придавленного стихией поля, я также молча наслаждался упоительным счастьем человека, которому один, от силы два раза в году дано увидеть и ощутить прекрасное смятение в природе. | ... Отдалече, в горския коридор, то се показа весело и изящно, сияещо с необикновено чиста и гладка жълтевина. Аз дойдох по-близо: това беше занемарено поле, отдавна не орано и не засявано, и сега с гъсто пораснали някакви невисоки растения - храстчета. От тях внезапно долетя приятен горчиво-цветен аромат. " Да, това е рапица, - спомних си аз някога прочетения ботанически атлас - нещо като бурен...". Свеж вятър повя над живия килим, цялото поле заигра и запрелива с златисти вълни, които достигаха до осветената от слънцето стена на гората, образувайки удивителен контраст от тъмнозеленото и яркожълтото. " Сякаш скъпоценна чаша в малахитова украса" - мерна ми си сравнението. Високо в знойното юнско небе се рееше ястреб. Жегата предвещаваше буря. Над западната част на хоризонта вече тъмнееше грамаден облак, набъбнал от дъжд. И само зенитът на неравните, бързо разбъркващи се краища на облаците ослепително светеше като разтопено сребро, излъчвайки нетърпима светлина. Вятърът се усилваше, всичките съцветия на рапицата бързо се разприпкаха, сякаш изпълняваха някакъв екзотичен танц. Звънеше, страстно и не преставайки, множество, невидимо за очите, от чучулиги. Сякаш пред бурята пееха и цветята, и гората, и това далеко от човешките селища поле. Но ето топли сиви бучки паднаха отнякъде от небето и увиснаха над храстчетата златиста рапица. Някои чучулиги се виеха над самото поле, прехвърчайки от цвят на цвят и изпълвайки околността с не млъкващо бръмчене. Други, с често трепкащи крилца, се издигаха вертикално и зависваха на четири-пет метра от земята и също гръмко прославяха живота. Предбуреносните облаци се настаняваха по цялото небе, на места синкаво-розови, сякаш нагорещени отвътре, и аз видях, че над гората остана само неголям син прозорец, от който като прав широк водопад, се промъкваха към земята лъчи, заливайки с топла, мека светлина целия летен благоухаещ цъфтеж. А в напрегнатия, изпълнен с електричество въздух беззвучно бушуваше виелица от летящия наоколо трепетликов пух. Но ето че някъде оглушително удари гръм, и първите големи капки дъжд шумно шибнаха по златните цветове на рапицата. В този миг, когато дойде пороят, сякаш изглеждаше, че цялата жива природа свободно и облекчено въздъхна, че всички дървета, растения, птици и зверове се зарадваха на свистящия, плътен, изтъкан от дебели водни струи, дъжд. До кости мокър, сам сред помраченото и изведнъж притихнало, сякаш задавено от стихията, поле, аз също мълчаливо се наслаждавах с упоителното щастие на човек, на когото един, много рядко два пъти в годината се удава да види и усети прекрасното объркване в природата. |